Поль Синьяк - Во времена гармонии. Золотой век не в прошлом, а в будущем

На затененном переднем плане мужчина положил лопату и срывает инжир, сидящий рядом мужчина читает, женщина дает ребенку фрукт, а двое других мужчин играют в буль. Перед ними растут маки и ирисы, прогуливаются петух и курица. На залитой солнцем средней части картины пара обнимается, женщина срывает цветы, а другие женщины развешивают белье, справа мужчина сеет, слева художник рисует свою музу, далее плещутся купальщицы. К берегу приближается шхуна, моряки швартуются у причала. Полотно представляет собой идеализированный синтез излюбленных сюжетов Синьяка в Сен-Тропе: сосновой рощи, сосны Берто, пристани, расположенной напротив пляжа Гранье, где жил художник. Вдалеке стоят сельскохозяйственные машины, молодежь танцует фарандолу, а старик у подножия сосны Берто учит подрастающее поколение.

Все это наполнено эстетическим, политическим и социальным смыслом. Значимость работы выделяется не только из-за размеров, но и из-за символического размаха и личностного понимания вещей. Мужчина, срывающий инжир, является автопортретом Синьяка, а в фигуре женщины на переднем плане можно узнать его жену Берту. Автор создал утопическую "мастерскую" для своих социальных идеалов, где в общественной жизни принимают участие все члены. Замысел написать большую композицию, прославляющую Средиземноморское побережье и гармоничную жизнь, пришла Синьяку в голову, как только он прибыл с Сен-Тропе. Первоначально идея возникла при работе над картиной "Женщины у колодца", где художник хотел воплотить образы семьи, совместные работы и игры, но эти мотивы так и не были реализованы в этом полотне.

В очередной раз Синьяк продемонстрировал, что дивизионизм может быть использован для монументально-декоративной живописи. Также это дань уважения и напоминание о Сёра, прежде всего о его картине "Воскресный день на острове Гранд-Жатт", где много действующих лиц, хотя тематика полотен радикально различна. Синьяк отказался от изображения парижского общества 1880-х годов на досуге в пользу идеального сельского общества. Тройное расположение "Воскресного дня на острове Гранд-Жатт" отображается в данной картине в трех последовательных зонах тени, света и воды. Композиция Синьяка идет слева направо, придерживаясь теории Чарльза Генри об ориентации линий для выражения счастья.

Для Синьяка, который был художником-самоучкой, создание полотна в монументальном масштабе было нелегкой задачей. Идея большой композиции сформировалась летом 1893 года в ходе диалога с Анри Эдмоном Кроссом, художником и другом автора. До сих пор картины, посвященные теме анархии, изображали восстание через сцены мучительных страданий и скорби. Синьяк же стремился показать мечтательный век счастья и благополучия, где действия людей согласованны и гармоничны. Художник хотел создать атмосферу рабочего класса, и он, возможно, думал, что нагота в данном случае была бы слишком академичной.

Работа не была тепло принята в Салоне Независимых 1895 года. В 1896 году в салоне Свободной эстетики, где Синьяк разместил картину на то же место, где восемь лет назад произвел сенсацию "Воскресный день на острове Гранд-Жатт", полотно не вызвало энтузиазма. Большинство критиков в первую очередь восприняли анархистский посыл произведения, а не его художественное значение. Хотя Феликс Фенеон и Камиль Писсарро высоко оценили полотно, назвав его чудом и украшением выставки, а также большим достижением в творчестве Синьяка.

Художник предпринял искреннюю попытку нарисовать анархистскую картину. Для Синьяка живописец был революционером, потому что он был новатором, а не потому что выставлял свои политические идеи в политизированных образах. Присутствие таких анархистских образов, как петух, возвещающий о рассвете, и сеятель, вполне уместно. Друзья Синьяка, такие, как художники Камиль Писсарро и Максимильен Люс, общественный деятель Жан Грав, поэт и драматург Эмиль Верхарн, критик Феликс Фенеон открыто выражали свои анархистские взгляды и жаждали перемен. Сам Синьяк хотел внести свой вклад в создание более гармоничного общества, но ненасильственно, посвятив этому делу значительную художественную работу.

Данное полотно задумывалось как первая часть декоративного ансамбля с очевидным политическим подтекстом. Посвященное борьбе за лучший мир, оно должно было включать в себя дополнительные панели, представляющие бурлаков, разрушителей и строителей. Идиллическое будущее должно было сопровождаться описанием этапов, необходимых для создания нового общества. Бурлаки так и не были реализованы, но сохранилось несколько рисунков разрушителя, выполненных в цвете и черно-белая литография.

Синьяк предложил отдать картину строящему с 1885 года зданию Народного дома в Брюсселе, расположенному на площади Эмиля Вандервельде, бельгийского государственного деятеля, но столкнулся с рядом препятствий и разногласий. Только после смерти художника в 1938 году его вдова подарила картину недавно построенной ратуше в городе Монтрёй, являющемся коммунистическим пригородом Парижа. Максимилиан Люс, обрадованный тем, что работа его друга наконец выставлена, заявил, что размещение картины "точно соответствует тому, что хотел Синьяк: общественное место в присутствии людей".