Эдуард Мане - Аржантей

Мане принял решение не выставляться вместе с группой независимых художников на их первой публичной выставке, открывшейся 15 апреля 1874 года, за две недели до Салона. Тем не менее, он считался их лидером и до того, как их стали называть "импрессионистами", их часто называли "бандой Мане". Летом Мане посетил семейный дом в Женвилье, расположенный недалеко от жилища Моне в Аржантей; Ренуар часто присоединялся к их маленькой компании. В этой непринужденной атмосфере и был написан "Аржантей", пожалуй, самая импрессионистская работа в карьере Мане. Поначалу для картины позировали Моне и его жена Камилла, но из-за длительных сеансов и угрызений совести Мане по этому поводу, художник был вынужден прибегнуть к помощи приглашенных из Парижа моделей. Картина предназначалась для парижского Салона и должна была стать "воинственной" демонстрацией влияния импрессионистов на современное искусство.

Мужчина в одежде лодочника и его спутница расположились на причале с несколькими парусными лодками; неестественно голубая Сена отделяет их от Аржантей на дальнем берегу, где видны дома и небольшая фабричная труба. Между этими двумя фигурами есть некое подобие близости — что редко встречается в творчестве Мане, по крайней мере, в выражении лица молодого человека, представленного Рудольфом Ленхоффом, шурином Мане; лицо женщины, чья личность неизвестна, кажется удивительно невыразительным, если не считать летней вялости или глубокой скуки. Известно, что модель жаловалась на то, что "позировать для месье Мане было не удовольствием, а тяжелым трудом". Все воодушевление Мане, радостно и прочно распространившееся по холсту и особенно выделяющееся в необычном убранстве платья и букета, как будто стерлось с лиц. "Канотье происходили из разных слоев общества", - писал современник Дюре, - "но женщины, которых они приводили с собой, принадлежали к классу второсортных дам для удовольствий". Мане, стараясь держаться как можно ближе к жизни, никогда не вкладывал в лицо ничего, кроме того, что вложила в него природа, поэтому он представил эту женщину с ее обычными чертами, сидящую праздно и лениво.

Хотя документальных свидетельств не существует, но вполне вероятно, что эта работа была частично выполнена на пленэре, впервые для автора. В "Аржантёй" Мане быстро овладел техникой контрастных импрессионистских мазков для передачи солнечного света в летней сцене под открытым небом. Лица, затененные шляпами, смоделированы более изящно, чем на большинстве его предыдущих портретов, и с помощью простых средств, как виртуоз, он запечатлел яркие цвета пейзажа и костюмов, словно бросая вызов своим друзьям-импрессионистам на их собственной почве. Тем не менее, несмотря на насыщенные цвета и струящийся свет, здесь, как всегда, строгая композиция, организованная вокруг ярко-синей воды и системы вертикалей (мачта слева, женщина во весь рост спереди, заводская труба) и горизонталей (парапет, свернутый зонтик, удерживаемый мужчиной, набережная Аржантей), все параллельно сторонам холста. Тонкая полоска платья противостоит полосатой рубашке лодочника - слабое эхо вертикального и горизонтального каркаса в центре полотна. Мане, кажется, останавливается на деталях выбора цвета: букет ромашек и маков в руках женщины, черная соломенная шляпка, обшитая белой сеткой, красные штрихи на ремешках эспадрильи молодого человека, совпадающие с лентой его соломенной шляпы - идентичной той, что носил тогда Моне. Это была пленэрная сцена в живом, ослепительном стиле его молодых друзей, но в то же время обдуманная и выверенная работа, предназначенная для показа в следующем Салоне.

Критики восприняли "Аржантёй" с сарказмом, обычным для творчества Мане и усиленным их реакцией на его импрессионизм. "У нас был луч надежды после «За кружкой пива», но совершенно очевидно, что канотье из Аржантей - это катастрофа, а Мане, в конце концов, всего лишь чудак." Руссо был более язвителен: "Мармелад из Аржантей разливается по реке индиго. Мастер возвращается как двадцатилетний студент." Однако Шено встал на защиту Мане: "Год за годом, вот уже три года подряд, он превосходит самого себя. Он красит воду в синий цвет. Это вызывает вопросы. Однако, если в определенные дни с ярким солнцем вода синяя, должен ли он окрасить ее в традиционный зеленый цвет? Все шипят, а я аплодирую." Кастаннари был среди тех, кто начинал признавать достоинства работы Мане, какой бы скандальной она ни была, и сравнивал ее с работой Кабанеля, пользующимся большим успехом в Салоне того года: "То, что рисует Мане - это современная жизнь". А летописец Кларети, хотя сам он считал картину просто мазней, озвучил мнение, популярное среди авангардистов: "Импрессионисты начинают с Бодлера. Месье Эдуард Мане задает тон, отмечает каденцию. Автор «За кружкой пива» в этом году показал полотно, которое он назвал «Аржантей», и школа пленэра громко провозглашает его шедевром."